Зураб Нанобашвили

«Мне нравится, - сказал как-то мне талантливый и отчаянный молодой русский писатель, - когда в русском культурном строительстве участвуют люди других национальностей». И я с ним согласна, но с одной «оговорочкой». Да, такая позиция говорит не о нашей с вами щедрости (не будем уже так собой гордиться!), но о способности русской культуры втягивать в себя других, своей силой и мощью не бояться поделиться ни с кем. А «оговорочка» собственно одна - любит ли Зураб Нанобашвили русскую культуру? Ответ ясен и определёнен - любит. Он ею воспитан, он в русском театре и стал режиссёром. Для него наши классики - это в точь такие же собеседники, как и для нас с вами. Всё. Вопрос исчерпан. У нас только одна главная мера, а другие только подчиняются ей - это мера любви. (И уже абсолютно не важны ни его личная горячность, ни бешеный темперамент, которые русскому человеку гораздо понятнее и ближе, чем холодная расчётливость.) Так что давайте поговорим о том, какого Островского он поставил...

Пожалуй, главную идею драматурга о ДОХОДНОМ МЕСТЕ как чиновничьем кормлении и жертвовании человеческим ради этого кормления постановщик спектакля Зураб Нанобашвили и сценограф Елена Сенатова расширили и в глубь истории, - к временам гоголевского рождения чиновничьей темы в русской литературе, и приблизили к нам - в день сегодняшний с его фантастическим ростом бюрократии. Потому и видим мы компактную, но весьма многозначительную сценическую конструкцию - огромный «стул-трон» символизирует не просто жизненную или государственную иерархию, но и олицетворяет собой «иерархию» успеха, дохода, сытой жизни. Внутри самого этого «стула» - дома, «стула» - присутственного места размещаются иные стулья, стульчики и просто бедные «стоячие места» тех, кто в самом низу, у подножия бюрократической машины клюёт как курочка, «по зёрнышку». <…> Островский получился социальным - и сегодня это высшая точка, пик театрального свободомыслия.

Случались на фестивале и свои сенсации. В новом качестве предстал Вологодский драматический театр, где недавно появился новый худрук - Зураб Нанобашвили. В его трагикомедии в двух частях "Бальзаминов, Бальзаминов!.." обычно полусонное Замоскворечье обернулось жизнью фантасмагорической, жизнью запредельной энергии, наэлектризованной жаждой сорвать куш! И чтобы сразу и много! Роскошная жизнь "на дрожках" является в бредовых полуснах, полуфантазиях недалекого Миши Бальзаминова (И.Рудзинский) и его матери Павлы Петровны (С.Трубиной). Замаячившее богатство сообщает такую энергию Свахе - С.Улыбиной, что кажется, дом разнесет. Даже обычно флегматичная кухарка Матрена Л.Лихачевой здесь предельно накалена, даже купчиха Белотелова Н.Лукьяновой, обреченная изнывать от скуки, изнывает в каком-то вполне взрывоопасном состоянии, а уж горничная Химка Н.Воробьевой - это какой-то метеор! То, что персонажи Островского часто тяготеют к гротескным формам, - не новость. Проблема в том, что у Островского невозможно ограничиться гротеском лишь внешним - персонажи тут же теряют объем, превращаются в маски, а "внутреннее обеспечение" гротеска удается чрезвычайно редко... В спектакле вологжан - удалось. К тому же все разнообразие характеров режиссер великолепно соединяет в ансамбль, замечательный своей законченностью формы и мастерской отделкой деталей. Словом, что сказать? Произведение!