Светлана Рычкова
Задушенные душностью:
премьера в ТБДТ "Дом Бернарды Альбы"
Публикуется без правок. Оригинал поста: https://vk.com/wall-133898663_1215
В Тюмени на малой сцене ставивший уже у нас «Грозу» Островского любимый тюменскими актерами Зураб Нанобашвили (отмечают его конкретность, четкость в работе с актером, индивидуальный подход) поставил совершенно своеобычный вариант – более яростный, утяжеленный, жестко-заземленный.
В мировой театральной истории пьеса зело популярна аж с 1945 года. В Тюмень этот спектакль привозил пермский Театр-Театр. Было всё утонченно и эстетично: яркие краски европейского юга, поэтический символизм, угловатая нервность дочерей Бернарды (все сплошь блондинки), лаконичность деталей…
В Тюмени на малой сцене ставивший уже у нас «Грозу» Островского любимый тюменскими актерами Зураб Нанобашвили (отмечают его конкретность, четкость в работе с актером, индивидуальный подход) поставил совершенно своеобычный вариант – более яростный, утяжеленный, жестко-заземленный. До боли в суставах зашкаливающе трагичный…
Напрашивается прозрачная аналогия с «Грозой»: там – Кабаниха, из царства которой Катерина вырывается, умирая. Здесь – Бернарда, под игом которой дочь совершает самоубийство… вечная тема свободы и рабства…
Умница Константин Решетников стильно и эффектно решает сценическое пространство: в середине – огромная репродукция "Погребения графа Оргаса" Эль Греко. Символом –намеком на финал пьесы. С детства люблю Эль Греко. Повезло быть в Москве на выставке его работ. Всегда интриговали его готически удлиненные бесплотные фигуры-тени (писал художник в темноте при свете свечей), нинакогонепохожесть, театральные позы, нездешность и бледность ликов, грозовая тревожность густых облаков и мерцающая приглушенность колорита, психологическое проникновение в суть портретных характеров до беспощадного ее обнажения… эта атмосфера пронизывала и спектакль...
И действует на зрителя эффект: когда сначала светом, а потом четким просвечиванием «рисуется» сквозь картину каркас рубленного на кубы креста (крест-решетка, крест-символ заточения, несвободы), когда крест появляетися в рисунке ножек стола, светом - на боковых столбах...
Прочего – минимум, всё в траурно-черном: стол, кресло и стулья и удвоенным эффектом опускающийся в процессе спектакля и в антракте железный занавес… жуткие, как в Ричарде, садо-мазо ремни-ошейники на черных платьях дочерей – символ их скованной несвободы.
Движения-позы актрис, действительно, структурировано четкие: никто друг об друга не запинается даже на премьере – знаменитый режиссер продумывает сценографический рисунок до мелочей.
И убедительно понятно, почему (видела один состав пока) именно страстная, не боящаяся быть некрасивой (выразительнейше некрасивой!), экспрессивнейшая Ольга Игонина играет самую страстную дочь – Мартирио. И самую злоязычную прекрасно сыграла (откуда-то вытянув и эту гадость из себя – многолика!) Поля Егорова. Восхитительно сыграла.
О двух дебютантках состава пока ничего не скажу, кроме того, что у одной очень профессиональное хоровое церковное сопрано – хрусталь голоса.
До дрожи пробрала моя любимая Елена Самохина. Жутко, безумно, убедительно сыграла. Как всегда, безупречно сыграла, даже премьеру, где каждая актриса (чувствуется – и закономерно) ещё только пробует на зуб, прощупывает – в темноте бредет наощупь – свою роль.
Ну и блистательный эпизод с гостьей из другого даже времени – Пруденсией Ольги Безбородовой. Отменная комическая актриса наша интеллигентнейшая! Я и не знала…
Роли Бернарды и Марии Тихоновой и Махневой немного предсказуемы: никто и не мог быть на этих ролях. Рождены обе для них. Но и – раз рождены, так и сыграли дай Бог каждому. Пермская Мария была по-женски более легкой и вертлявой, а наша – ух! Силища! Махнева в-общем))) А Бернарда при ночном преображении, срывающая платье - вот почему её дочери такие. По сути - в мать, глубоко упрятовшую свою страсть, погруженную в боль и разрушающую своей болью всех и вся... и как из-под её панцыря однажды пробивается материнское чувство - в объятиях дочери... ох, тираны таки тоже - люди, несчастнейшие из людей... и Тихонова это отменнейше сыграла...
Ну и вынуждена сказать, что слово Гарсиа Лорки здесь звучало как-то подробнее и звонче, чем у пермячек, там оно терялось в общей красивущей канве. Здесь играло выпукло.
Ну и обязана заметить, что маята вся эта бабья – вовсе и не просто бабья маята, а символ НЕСВОБОДЫ ВООБЩЕ. Это разговор режиссера о свободе в наше время, да и во все времена. Это раздумье о всех катастрофах и человеческих трагедиях, иллюзиях и разочарованиях, покорности и невозможности покориться вплоть до крайней меры – греха самоубийства.
Святой граф Оргас у Эль Греко вознесся, за ним пришли горние покровители. Самоубийцы не возносятся… но в случаях душного царства запретов и ограничений с Катериной и Аделой самоубийство - это где-то даже подвиг. Юношеский, радикальный. Зрелая личность найдет свободу в себе, выберет свободу свободно служить Богу… прочие - внешние - свободы ей будут просто не нужны... И крест здесь уже и символ освобождения от ига, какого бы то ни было, чьего бы то ни было... ибо человек прощен и свободен, если верует... как на картине Эль Греко... Ну, меня занесло - спектакль таки о людях суперстрастных, а страсть и вера - несовместимы...страсть и фанатизм - это да, дружат семьями...
В Тюмени на малой сцене ставивший уже у нас «Грозу» Островского любимый тюменскими актерами Зураб Нанобашвили (отмечают его конкретность, четкость в работе с актером, индивидуальный подход) поставил совершенно своеобычный вариант – более яростный, утяжеленный, жестко-заземленный. До боли в суставах зашкаливающе трагичный…
Напрашивается прозрачная аналогия с «Грозой»: там – Кабаниха, из царства которой Катерина вырывается, умирая. Здесь – Бернарда, под игом которой дочь совершает самоубийство… вечная тема свободы и рабства…
Умница Константин Решетников стильно и эффектно решает сценическое пространство: в середине – огромная репродукция "Погребения графа Оргаса" Эль Греко. Символом –намеком на финал пьесы. С детства люблю Эль Греко. Повезло быть в Москве на выставке его работ. Всегда интриговали его готически удлиненные бесплотные фигуры-тени (писал художник в темноте при свете свечей), нинакогонепохожесть, театральные позы, нездешность и бледность ликов, грозовая тревожность густых облаков и мерцающая приглушенность колорита, психологическое проникновение в суть портретных характеров до беспощадного ее обнажения… эта атмосфера пронизывала и спектакль...
И действует на зрителя эффект: когда сначала светом, а потом четким просвечиванием «рисуется» сквозь картину каркас рубленного на кубы креста (крест-решетка, крест-символ заточения, несвободы), когда крест появляетися в рисунке ножек стола, светом - на боковых столбах...
Прочего – минимум, всё в траурно-черном: стол, кресло и стулья и удвоенным эффектом опускающийся в процессе спектакля и в антракте железный занавес… жуткие, как в Ричарде, садо-мазо ремни-ошейники на черных платьях дочерей – символ их скованной несвободы.
Движения-позы актрис, действительно, структурировано четкие: никто друг об друга не запинается даже на премьере – знаменитый режиссер продумывает сценографический рисунок до мелочей.
И убедительно понятно, почему (видела один состав пока) именно страстная, не боящаяся быть некрасивой (выразительнейше некрасивой!), экспрессивнейшая Ольга Игонина играет самую страстную дочь – Мартирио. И самую злоязычную прекрасно сыграла (откуда-то вытянув и эту гадость из себя – многолика!) Поля Егорова. Восхитительно сыграла.
О двух дебютантках состава пока ничего не скажу, кроме того, что у одной очень профессиональное хоровое церковное сопрано – хрусталь голоса.
До дрожи пробрала моя любимая Елена Самохина. Жутко, безумно, убедительно сыграла. Как всегда, безупречно сыграла, даже премьеру, где каждая актриса (чувствуется – и закономерно) ещё только пробует на зуб, прощупывает – в темноте бредет наощупь – свою роль.
Ну и блистательный эпизод с гостьей из другого даже времени – Пруденсией Ольги Безбородовой. Отменная комическая актриса наша интеллигентнейшая! Я и не знала…
Роли Бернарды и Марии Тихоновой и Махневой немного предсказуемы: никто и не мог быть на этих ролях. Рождены обе для них. Но и – раз рождены, так и сыграли дай Бог каждому. Пермская Мария была по-женски более легкой и вертлявой, а наша – ух! Силища! Махнева в-общем))) А Бернарда при ночном преображении, срывающая платье - вот почему её дочери такие. По сути - в мать, глубоко упрятовшую свою страсть, погруженную в боль и разрушающую своей болью всех и вся... и как из-под её панцыря однажды пробивается материнское чувство - в объятиях дочери... ох, тираны таки тоже - люди, несчастнейшие из людей... и Тихонова это отменнейше сыграла...
Ну и вынуждена сказать, что слово Гарсиа Лорки здесь звучало как-то подробнее и звонче, чем у пермячек, там оно терялось в общей красивущей канве. Здесь играло выпукло.
Ну и обязана заметить, что маята вся эта бабья – вовсе и не просто бабья маята, а символ НЕСВОБОДЫ ВООБЩЕ. Это разговор режиссера о свободе в наше время, да и во все времена. Это раздумье о всех катастрофах и человеческих трагедиях, иллюзиях и разочарованиях, покорности и невозможности покориться вплоть до крайней меры – греха самоубийства.
Святой граф Оргас у Эль Греко вознесся, за ним пришли горние покровители. Самоубийцы не возносятся… но в случаях душного царства запретов и ограничений с Катериной и Аделой самоубийство - это где-то даже подвиг. Юношеский, радикальный. Зрелая личность найдет свободу в себе, выберет свободу свободно служить Богу… прочие - внешние - свободы ей будут просто не нужны... И крест здесь уже и символ освобождения от ига, какого бы то ни было, чьего бы то ни было... ибо человек прощен и свободен, если верует... как на картине Эль Греко... Ну, меня занесло - спектакль таки о людях суперстрастных, а страсть и вера - несовместимы...страсть и фанатизм - это да, дружат семьями...