Да, жалок тот, в ком совесть нечиста

В спектакле Зураба Нанобашвили в Вологодском театре к актуализации классики не стремились. А спектакль между тем - живой, современной эстетики и, что важно, шекспировский. Он, конечно, провоцирует ассоциации, но без нажима, с уважением к театральной эрудиции зрителя. И дело не только в том, что ведьмы-прорицательницы напомнят глумливую свиту Воланда (ведьм играют Владимир Таныгин, Николай Куцегреев и Игорь Рудинский - автор ведь так и не указал, какого именно пола эти мерзкие существа с бородами). Не только в том, что в костюмах Анастасии Паутовой тактично варьируется мотив шинелей с ремнями и портупеями. Шашки времен Гражданской войны, а замок Макбета напомнит котельную, излюбленное место бомжей и вполне подходящее для мокрых дел... Хотя все это, разумеется, важно.

Вот в эту ловушку и попадет достойнейший из королей Дункан Леонида Рудого. Но пока все спокойно в королевстве, и таны Шотландии торжественно один за другим целуют перстень законному наследнику престола. Но - странный и донельзя несимпатичный этот наследник Малькольм (Сергей Закутин) с серьгой в ухе. Какой-то панк, хиппарь, оторва. В спектакле это, разумеется, неспроста, но ответ мы получим в финале.

Пока гостеприимный хозяин замка Макбет - герой сражений, любимец короля - далек от коварных замыслов.

На первое преступление - убийство короля - Макбет идет, еще колеблясь, в нем поднимается совесть - ведь знает, что делает. Но, кажется, предсказания сбываются, и королевская власть сама идет в руки. На редкость все удачно складывается...

Ошибся парень! Не подозревал, как похолодеют запятнанные руки, какой колотун затрясет отважного рубаку. Нет, не злодея играет Мамонов - его Макбет - шекспировский герой - человеческое ему не чуждо.

"Рукой Макбета зарезан сон!..
Сон, это чудо матери-природы"

- вон какие образы приходят на ум этому неопытному и уже готовому каяться убийце, смывающему кровь с руки...

Но дело сделано, а дальше он знает: "Кто начал злом... снова призывает зло в подмогу".

Мешает Банко - и Банко убивают. Но вот беда, вновь совесть восстает. Собственно, это и есть кульминация пьесы, и режиссер находит ей трагическое по тонам и чрезвычайно удачное решение. Никаких ужастиков и привидений. Все произойдет при дневном свете: Макбет как-то ненароком повернет к двери, да тут и столкнется лоб в лоб с "другом Банко"... убитым накануне. Вот в чем ужас! И Макбет отброшен далеко в сторону, он на полу (ах, как отвыкли мы от широких шекспировских мизансцен!), ужасен этот "почти живой" друг-приятель, который явится сознанию Макбета еще и еще с выражением какого-то невыносимо "мягкого укора".

"Да, жалок тот, в ком совесть нечиста" - на спектакле не раз вспомнишь Пушкина.

Весть о смерти жены - подруги верной, соратницы в борьбе за трон (отнюдь не фурии!) - еще удар, после которого, вообще говоря, все кончено для Макбета. ("Я жить устал, я жизнью этой сыт...", - скажет он, пользуясь классическим переводом Бориса Пастернака.) Он еще будет рваться в бой и по инерции кипятиться, а жизнь ушла, как воздух из проколотого мячика. Леди была для него и единственным оставшимся другом, и очень любимой женщиной. Тут режиссер Нанобашвили, по-моему, все же берет грех на душу, снимая часть греха с души леди Макбет. - По-человечески понятно... женщина все же, но просит-то она крови... Впрочем, мне очень нравится, как сделана ее "сомнамбулическая" сцена. Мы увидим леди перед зеркалом вроде как в будуаре, аквариум с рыбками. ...Лицо леди горит. Она накладывает крем - но теперь ее пугает бледность... Румяна?! Еще хуже! Проступает кровь, которую не стереть с лица, не смыть с пальцев ...Попробовать разве в аквариуме? Увы, леди плохо. Совсем плохо. По-человечески жаль женщину в эту минуту.

И будет бой, и двинется Бирнамский лес (вот когда окажется на месте армейская маскировочная сеть, которую наши театры употребляют всюду и почти всегда некстати).

Финал спектакля, когда рухнут декорации и обнажатся руины после битвы, - понятно, далек от той гармонии, которой по традиции завершает свои трагедии Шекспир. Скорее, здесь пушкинский финал, когда народ безмолвствует. Но режиссер идет дальше. Взошедший на престол законный наследник Малькольм, тот самый панк, оторва с серьгой, - для страны совсем не подарок. Как говорится - за что боролись? Он обращается к нам с монологом, в котором, что называется, выворачивает душу наизнанку, - этакая исповедь негодяя.

Собственно, это его же монолог, только из четвертого акта. Там благородный принц с особой целью лишь "оговаривает" себя. Здесь же все всерьез, подонок искренен, что, разумеется, не сулит Шотландии ни мира, ни покоя.